Зелинская Галина Канифатовна
Жадность
Однажды Жадность вдруг не жадной стала,
Она чужое щедро раздавала.
И кто сказал, позвольте мне узнать,
Посмеет Жадность Скрягой называть?!
Лень
Лень от рождения ленивою была
И потому забросила дела.
Но всякий раз, чужим куском давясь,
Она за дело мысленно бралась.
Гордыня
Гордыню как-то проучить решили,
Ей дело уголовное пришили.
В истерике задергалась Гордыня,
Ведь гордости в ней не было в помине.
Ревность
Однажды Ревность Верность повстречала
И яростно в лицо ей прокричала:
"Хоть Бог свидетель, что святая ты давно,
Но я тебе не верю все равно!"
Зависть
Завидовала Зависть всем подряд
И от напряга почернела, говорят,
Но черной она стала изнутри,
Не рассмотреть порок, как ни смотри.
Вот почему, как правило, бывает,
Чернуха-Зависть себя белой называет.
Чревоугодие
Ни грех бы было нам признаться,
Мы любим часто объедаться.
Но создаем при этом шум,
Что, дескать, мы питаем ум.
Тогда зачем же всякий раз
Жадность
Однажды Жадность вдруг не жадной стала,
Она чужое щедро раздавала.
И кто сказал, позвольте мне узнать,
Посмеет Жадность Скрягой называть?!
Лень
Лень от рождения ленивою была
И потому забросила дела.
Но всякий раз, чужим куском давясь,
Она за дело мысленно бралась.
Гордыня
Гордыню как-то проучить решили,
Ей дело уголовное пришили.
В истерике задергалась Гордыня,
Ведь гордости в ней не было в помине.
Ревность
Однажды Ревность Верность повстречала
И яростно в лицо ей прокричала:
"Хоть Бог свидетель, что святая ты давно,
Но я тебе не верю все равно!"
Зависть
Завидовала Зависть всем подряд
И от напряга почернела, говорят,
Но черной она стала изнутри,
Не рассмотреть порок, как ни смотри.
Вот почему, как правило, бывает,
Чернуха-Зависть себя белой называет.
Чревоугодие
Ни грех бы было нам признаться,
Мы любим часто объедаться.
Но создаем при этом шум,
Что, дескать, мы питаем ум.
Тогда зачем же всякий раз
Смываем мысли в унитаз?!